Недоступная девственница - Питер О`Доннел

— Их там слишком много, — сказал Джайлз.

Не оборачиваясь к нему, Модести произнесла:

— Скоро мы это поймем. Ты останешься с Лизой. Вилли видишь каменную площадку?

Она взяла палку с острым концом и припустилась бегом. Вилли за ней. Джайлз посмотрел ей вслед и опустился на колено, взяв Лизу за руку. Ее лицо посерело от страха. Он заставил себя кое-как улыбнуться и сказал:

— Не беспокойся, радость моя. Шайка Шанса не может открыть пальбу. А Модести и Вилли — большие мастера рукопашной. Они с ними живо разберутся. — Он говорил, сам себе не веря. Ему лишь хотелось как-то успокоить девушку.

На бегу Вилли проверил мачете на поясе и ножи в ножнах на груди. Что ж, каменистый участок, куда они бежали, являл собой неплохое место для финального поединка. Там не было осиных гнезд, и можно было маневрировать, не боясь оступиться или поскользнуться.

— Лучше я встречу первый натиск, а ты следи за флангами. Нельзя дать им нас окружить, — бросила на ходу Модести.

Вилли хмыкнул, выражая согласие, остановился примерно в десяти шагах от площадки и стал выискивать взглядом камни величиной с кулак. Инструктаж отличался предельной краткостью, то для Вилли этого оказалось достаточно. Он отлично представлял себе тактику предстоящего боя. Модести пробежала еще с тридцать ярдов и остановилась в дальнем конце площадки, с дубинкой наизготовку.

Шанс тоже был готов к решающим действиям. Модести услышала, как он отдал команду, и негры двинулись вперед, размахивая своими мачете. Трое белых, напротив, остались на месте, наблюдая за ними. Поначалу негры двигались довольно осторожно, обходя кусты с осиными гнездами, потом перешли на бег. Заходящее солнце окрасило лезвия мачете в тревожный красный цвет. На лицах кикуйу была написана жажда крови, об этом же свидетельствовало их учащенное дыхание.

Вилли Гарвин пристально следил за Модести. На первый взгляд, ее маленькая фигурка вызывала лишь жалость. Казалось, ей не продержаться и секунды против обезумевшей оравы. На мгновение Вилли сам испытал ужас при мысли о том, что позволил ей одной встретить первую волну атаки, но затем он безжалостно выгнал из головы все страхи и сострадание и стал следить за происходящим с холодным профессиональным интересом.

Ее план, конечно, отличался продуманностью, Модести не могла выполнить ту основную работу, которую предоставлялось сделать ему. Вилли был вынужден признать, что Модести лучше подготовлена к тому, чтобы встретить эту орду. При том, что он лучше, чем она, обращался с дубинкой, среди ее многих полезных навыков и свойств одно бесконечно восхищало его. Он ждал, когда она продемонстрирует его с чувством, похожим на вожделение.

Если позволяло пространство, она умела отступать, не поворачиваясь спиной, с той же скоростью, с которой оппонент наступал. Скорее всего, она научилась этому еще в детстве, когда ей противостояли противники, превосходившие ее в физическом отношении. Это было фантастическое зрелище, хотя и видеть это было нельзя без содрогания. При том, что Модести отступала со спринтерской скоростью, она в то же время атаковала противника, сохраняя готовность нанести удар тем оружием, которое у нее в тот момент было, — а если она оказывалась без оружия, то отлично использовала и руки, и ноги.

По их тренировочным поединкам Вилли знал, насколько опасна для противника эта тактика. Она сбивала с толку, выводила из себя. Получалось, что ты наступаешь, девчонка отступает, но тебе никак не удается достать ее. Ты все время неправильно рассчитываешь момент удара. Она же, напротив, то и дело достает тебя, причиняя и физическую боль, и душевные травмы. На этот раз у нее в руках оказалось такое отменное оружие ближнего боя, как дубинка.

Вилли увидел, как ноги Модести напряглись, как она чуть привстала на носках, приведя дубинку в боевое положение.

Ну что ж, все идет как положено. Сейчас она забыла обо всем, кроме боя.

Одиннадцать человек, вооруженных мачете, не могут атаковать клином. Поэтому по необходимости негры разбились на три неровные шеренги, одна за другой, первые короче последующих. Когда первые атакующие оказались достаточно близко, Модести начала быстро пятиться. Дубинка в ее руках заработала стремительно, четко, неуловимо. Выпад, уход, защита, рубящий удар, защита, новый выпад. В первые три секунды Модести отступила на десять шагов, не подпуская противника для удара и в то же время умело используя длину своей дубинки для атаки. Она отбивала удары мачете так, чтобы ее дубинка ни на мгновение не оказывалась в состоянии неподвижности.

Несколько негров стали обходить ее с флангов, но Модести не обратила на их маневр никакого внимания. Один из них повалился на землю с пробитым горлом, второй с разбитым коленом, третий согнулся, получив страшный удар чуть ниже сердца. Слева от Модести возник детина с пеной на губах, но она увидела краем глаза, как его физиономия словно сплющилась, когда камень весом в два фута со страшной силой врезался ему в скулу. Это означало, что в игру вошел Вилли Гарвин. Он отлично умел метать не только ножи. Однажды Модести видела, как пущенный им с пятидесяти метров топор — плохо управляемое и неуклюжее оружие — угодил ровно в середину ствола шириной в шесть дюймов. Негр, оказавшийся справа, с воем схватился за плечо, пострадавшее от второго камня, пущенного Вилли.

Расстояние между Вилли и противниками сократилось до пятнадцати футов. Он метнул третий и последний камень. Его рука дернулась стремительно, как бич, камень просвистел в воздухе и, поразив цель, отскочил от черепа кикуйу на три фута. От проломленного черепа.

Но в строю оставалось еще пятеро, и очередной взмах мачете привел к тому, что от дубинки Модести отлетел кусок в три фута.

— Назад, Принцесса, — сказал Вилли и рванул вперед. Она же, напротив, припустилась ему навстречу, пригнувшись, когда он взмахнул своей дубинкой — чтобы встретить первого из пятерки негров, бросившихся за Модести.

Уже много лет Вилли мечтал проверить дубинку в настоящем бою, чтобы подтвердить свое убеждение насчет высокой эффективности этого оружия, и теперь, когда один-единственный выстрел в осиной долине мог привести к катастрофе, долгожданный момент настал.

Вилли почувствовал, как его охватывает вдохновение, когда он стал проводить серию приемов, которые он отрабатывал с такой тщательностью все эти годы.

Он работал четко, ноги действовали в такт рукам, тело и оружие слились в нечто единое. Один из негров вдруг бросился в сторону, норовя зайти с тыла. Вилли не обратил на него внимания, предоставив разбираться с ним Модести. Вот уже перед ним осталось двое. Затем только один. Он услышал за спиной топот ног, свист мачете, потом какой-то всхлип и глухой стук тела о камень.

Единственный уцелевший оппонент застыл, чуть присев, потом повернулся и бросился наутек. Вилли выхватил из-за пояса мачете, взвесил его в руке, как бы оценивая расстояние, вес оружия и его скорость вращения, затем сделал бросок. Нож описал в воздухе полный оборот и вонзился убегавшему между лопаток. Тот без звука повалился на землю, проехав по инерции еще несколько футов.

Теперь наступило относительное затишье, если не считать негра с разбитым коленом и негра с поврежденным плечом. Вилли дважды взмахнул своей дубинкой. Все, сегодня больше никаких поблажек! После этого на площадке воцарилось полное спокойствие.

В пятидесяти шагах от арены Адриан Шанс, Джако Мухтар и Камачо превратились в изваяния. Вилли обернулся в сторону Модести, начал было говорить, но тут же осекся. Негр, пытавшийся зайти с фланга, лежал на спине. Он был мертв. Модести добила его своим укороченным оружием, прикончила метким ударом в горло. Но и сама она лежала на нем без движения.

В несколько прыжков Вилли оказался возле нее, присел, осторожно взял за плечи, повернул к себе, ожидая увидеть страшную рану от мачете. Голова ее безжизненно упала ему на колени. Потом Модести прошептала:

— Не меняй позы, Вилли, не поворачивайся. Со мной порядок, но надо заманить их поближе.

Вилли облегченно вздохнул, а затем, как это уже не раз бывало, испытал восхищение ее смекалкой. Скорее всего, она придумала это, еще когда убегала от этих кикуйу, — и до чего же она права! Если Шанс и его подручные начнут сейчас отступать, если они оставят долину и устроятся где-нибудь в засаде, это сильно ухудшит ситуацию.

Вилли осторожно опустил тело Модести на землю, а сам стал лихорадочно отрывать кусок от рубашки, которую сорвал с себя — пусть видят, гады, что дело плохо, что рана тяжелая, может, смертельная!

Модести, лежавшая с полузакрытыми глазами и головой, повернутой чуть вбок, еле слышно шептала:

— Они приближаются, Вилли. Прибавили хода, но старается не шуметь. Джако и Камачо вынули мачете. Шанс решил, что ему хватит ножичка. Ты берешь Джако и Камачо — они с пушками и, кто знает, вдруг запсихуют и пустят их в ход. Но еще немного погоди… Так, так… А теперь давай!..